Отец - татарин, принявший право­славие, окончил Оренбургскую духов­ную семинарию, стал священником. В юности Сейфуллина была библиотекарем, сель­ской учительницей, актрисой, играла на любительской и профессиональной сце­не, видя главный свой долг в просвеще­нии народа. Убежденная сторонница Февральской революции, она редактирует эсе­ровскую газету «Борьба». Ее мировоззре­ние складывалось и под влиянием му­жа - талантливого прозаика и критика В. Правдухина. Оба разделяли про­грамму партии социалистов-революцио­неров, выступали против советской власти, ликвидировавшей земские управы - «неокрепшее деревце народного самоуп­равления», по мнению Сейфуллиной.

Во время Гражданской войны заявила о разрыве с эсерами. Переехав в Челя­бинск, ведет многообразную просвети­тельскую деятельность, отдается журна­листике, ее пьеса «Егоркина жизнь» идет в местном театре. Окончив в Мос­кве Высшие педагогические курсы, переезжает в Новосибирск, работает в Сибгосиздате, участвует в создании журнала «Сибирские огни», где публикует  повести и рассказы: «Правонарушители» и «Перегной» (оба - 1922), «Александр Македон­ский» (1923).

По приглашению А. Воронского Сейфуллина с мужем переезжают в Москву. Столич­ные журналы печатают ее повести «Виринея» (1924), «Каин-кабак» (1926) и другие про­изведения. В 1925 вместе с Правдухиным ин­сценирует «Виринею» (в 60-е гг. по ее мотивам будет создана опера, постав­лен кинофильм).

В произведениях Сейфуллиной отображена та противо­речивость последствий Октябрьской революции, какая и поныне не утратила своего исторического и нравственного значения. В «Правонаруши­телях» беспризорники, собранные в коммуну, возрождаются к новой жизни. Но что она будет собой представлять, если подростки, подражая губчека, увлеченно играют в расстрел?

Беспощадность социально-классовых борений распаляется сверху и яростно подхватывается низами. Люди, исконно связанные с землей, возжаждали крови. Герой «Перегноя» Софрон, нашедший, как казалось ему, правду, вступает в кровавую круговерть - и гибнут от его руки люди, погибает он сам, вспарыва­ют живот его жене, неродившегося мла­денца бросают свиньям. Пробуждается не столько сознание, сколько «звериная кровь». Всем суждено стать перегноем. Сейфуллина писала о жертвах, но верила, что кровь не напрасна.

Писательница разделяла идеализм ро­мантиков революции, их почти детскую на­дежду на грядущее царство справедли­вости. Но многие ее герои становились мертвыми при первых же шагах к нему. Юродствующий пророк из «Виринеи» Магара «замаялся... с богом», вознамерился сам вступиться за народ. И - по­гиб, бросившись в одиночку на казачий разъезд. Безотчетный бунт сближает Магару с Виринеей,  которая «против бога возлютовала». Но если Магара - чудак, то Виринея - чужак. Магаре прощали любые выходки, Виринее же спуску не давали, охаивали за добро, за смело брошенные слова правды. Она может сорваться в отчаянную гульбу, а может и полюбить большевика, вернув­шегося с фронта, в котором ее подку­пают непосредственность и прямота. Бе­ременность Виринея восприняла как высшую награду за все муки. А сле­дом ее настигла высшая кара. Казаки, поджидавшие Виринею, холодно рас­считали: сама придет к новорожден­ному: материнское молоко приведет. Святой инстинкт материнства использу­ется в борьбе, не признающей ничего святого.

Повесть «Каин-кабак» по-своему развен­чивает стихийное начало в человеке. Григорий Алибаев способен к небывало­му взлету, подвигу, однако не гаранти­рован от падений. Он словно бы слива­ется со временем на стадии крутой лом­ки прежних порядков; уйдя в партизаны, он расходится с ними, едва наступает час созидания. Алибаеву до­стает ума понять собственное роковое одиночество, но не хватает практично­сти, необходимой для новых дней. Он добился победы во многих схватках, но потерпел поражение, когда отпала нуж­да в его лихом бесстрашии. Теперь он никому не нужен, кроме оборотистой, прибравшей его к рукам Клавочки. «Алибаев сильно огрузнел. Память у него тоже будто жиром затянуло». Этой повестью Сейфуллина как бы завершила свои тревожные раздумья о бунтарской натуре, вовлеченной в водоворот исто­рии и выброшенной на отмель. Посте­пенно в ее творчестве смягчаются сти­листические перепады, выверенность языка сопутствует зрелости психологического анализа.

Драма талантливого художника, свя­завшего свою судьбу с революцией, ста­ла темой следующих произведений Сейфуллиной.  В рас­сказе «Гибель» писатель Ярославцев, удачно дебютировавший, ставший сто­личной знаменитостью, уныло выясняет отношения с женой и любовницей, пьет, ощущая творческое бессилие, и кончает самоубийством. Герой пьесы «Попутчи­ки» (1933) писатель Шевелев, в отли­чие от Ярославцева, воспламеняется бы­ло надеждой на возрождение, но терпят крах его принципы и верования. В сте­наниях Шевелева проскальзывает бо­лезненный авторский голос: «Что делать писа­телю? Эх, удавиться, что ли? ...Искус­ство без трагедии немыслимо». Но и эти сомнения атакуются со всех сторон: против них и бойкие читательницы-ком­сомолки, и приспособленцы из писа­тельского цеха. Шевелев (как и Сейфуллина) чис­лится в «попутчиках», т.е. в сочувст­вующих советской власти, но крайне нена­дежных, нуждающихся в контроле и на­ставлениях. Шевелев вызывает сострадание, но не надежду. Его беда - в гу­бительном для художника отказе от сво­их ценностей.

Честно стремясь постичь происходя­щее, Сейфуллина и сама уступала навязываемым воззрениям на искусство. Идеализация сти­хии, свойственная ей прежде, подталки­вала теперь к идеализации тоталитарных устоев. Парадоксальность здесь мнимая: безбрежный бунт нередко венчается нивелированием личности. Это же подтверждала и действительность, где человек все более уподоблялся лагерной пыли. Один за другим исчезали в тюрьме ее друзья. Тяжелый удар нанес развод с Правдухиным, а затем арест. Сейфуллина была в отчаянии, близка к самоубийству. Но, преодолевая душевное смятение, насилуя себя, утверждала веру в правильность свершающегося.

Пьеса «Наташа» (1937) славила счастье молодой колхозницы. Батрацкая дочь в ней чувствует себя полновластной хозяйкой жизни. Эта пьеса, где ходульность брала верх над мастерством и талантом, привлекла Вс. Мейерхольда, решившего отметить ею юбилей Октября. На репетициях он усиливал оптимистическую тональность реплик, добиваясь от сценографа ярких красок, солнечного света. Два художника, искренне поверивших в революцию, пытались держаться за свою веру. Трагизм их судеб (над Мейерхольдом уже витал тюремной расправы, над Сейфуллиной - призрак творческого бесплодия) не имел общего с тем, что должно было вершиться на сцене, где переливались алые полотнища. Премьера не состоялась -  театр был закрыт, Мейерхольд арестован. Пьеса же подверглась разгрому за недостаточное соответствие канону.

Интерес читателей и издательств к Сейфуллиной угасал, но она упорно продолжала работать. Особенно напряженно в годы Великой Отечественной  войны - очерки, рассказы, небольшие пьесы. Несколько лет отдала драме «Сын», прочитала ее вахтанговцам.  В тщетных попытках соответствовать новым веяниям, Сейфуллина под нажимом редакторов переписывает свои ранние произведения, явно их ухудшая. Особенно пагубно это сказалось на последнем прижизненном издании – книге «Повести и рассказы» (1953). Незадолго до смерти, больная, она предприняла поездку в Сибирь, где пролетела молодость, было счастье, откуда пришли ее незабываемые герои.

Источник: Сейфуллина Лидия Николаевна // Русские писатели 20 века : биогр. слов. / гл. ред. и сост. П.А. Николаев. - М. : Большая Рос. Энцикл. : Рандеву-АМ, 2000. – С. 626-627.